стр 1 стр 2 стр 3
Кентерберийские рассказы / I Pacconti Di Canterbury (1972)
16 июля 2011 в 01:57прямая ссылка
Английский писатель, глазами итальянского режиссера
После успешной экранизации «Декамерона» один из самых неоднозначных деятелей киноискусства прошлого века взялся за «Кентерберийские рассказы» средневекового английского классика Джеффри Чосера. В фильм вошли всего лишь 8 новелл из 22, входящих в оригинальный сборник, плюс одна сценка, написанная итальянцем собственноручно.
Неизменно следуя своему натуралистическому стилю, Пазолини изрядно обогатил данную ленту эротическими сценами на грани порнографии. «Спаси нас боже от такой жены!» Абсолютно наплевав на структуру первоисточника, Пазолини начинает фильм с одной из последних новелл – «Рассказа купца». История о старом рыцаре, взявшем в жены молодую деву Мэй, его с первой же брачной ночи презревшую. На главные роли итальянец пригласил весьма солидных актеров Хью Гриффита и Джозефин Чаплин, но, в конечном итоге, явно прогадал.
Карикатурный толстяк Хью напоминает актера-любителя, намеренно напыщенного и старательно изображающего роль, а единственной заслугой дочки великого комика можно признать отсутствие комплексов – свое красивое тело Джозефин показала хоть и робко, но полностью. Героям не достает чувственности, отчего и смысловая нагрузка новеллы улетучивается. Образ ослепленного женской 
прелестью старика не кажется столь же метафоричным, каким он выглядел в книге, презрение его жены больше смахивает на апатию, тем более, что и по отношению к любовнику экранная Мэй не проявляет особых чувств. Содомиты, застигнутые врасплох. Как прелюдию к «Рассказу кармелита», Пазолини сочинил небольшую сценку, в которой выступил в роли осветителя очевидных вещей: деньги могут сделать человека безгрешным в глазах окружающих, нищета же запросто приведет к плахе. Возможно, режиссеру уж очень сильно хотелось вставить в свою ленту сцену с гомосексуалистами, потому как особой надобности в данном эпизоде нет, тем более, что и параллели с самим «Рассказом кармелита» не прослеживаются. Вдобавок, очень странно, что так любивший натурализм Пазолини снял абсолютно топорную сцену средневековой казни, где даже отсутствуют вопли сжигаемого на костре. «Мой добрый друг, я вовсе не скрывал, Что родом бес я, что пришел из ада.» Сам рассказ, в отличие от прелюдии к нему, представляет собой умело поставленную притчу, верно следующую первоисточнику. Единственная новелла во всем фильме, где нет обнаженной натуры и сцен секса. Франко Читти в роли лукавого - хитрого посланника ада, «поймавшего» жадного сборщика податей на клятвенном слове. Роль сборщика блистательно исполнил малоизвестный актер, скрывшийся под псевдонимом O.T. Контрастный образ, в коем возвышенные рыцарские черты лица противопоставляются алчной и беспощадной натуре. «Жил подмастерье в городе удалый, Задира, озорник и затевало.» «Рассказ повара» тотчас же стирает из памяти зрителя все воспоминания о недостатках первых новелл. Простой «как три копейки» комедийный сюжет об озорном плуте Перкине, живущем за чужой карман. Главная роль в этой истории отведена одному из постоянных участников фильмов Пазолини – великолепному Нинетто Даволи.
прелестью старика не кажется столь же метафоричным, каким он выглядел в книге, презрение его жены больше смахивает на апатию, тем более, что и по отношению к любовнику экранная Мэй не проявляет особых чувств. Содомиты, застигнутые врасплох. Как прелюдию к «Рассказу кармелита», Пазолини сочинил небольшую сценку, в которой выступил в роли осветителя очевидных вещей: деньги могут сделать человека безгрешным в глазах окружающих, нищета же запросто приведет к плахе. Возможно, режиссеру уж очень сильно хотелось вставить в свою ленту сцену с гомосексуалистами, потому как особой надобности в данном эпизоде нет, тем более, что и параллели с самим «Рассказом кармелита» не прослеживаются. Вдобавок, очень странно, что так любивший натурализм Пазолини снял абсолютно топорную сцену средневековой казни, где даже отсутствуют вопли сжигаемого на костре. «Мой добрый друг, я вовсе не скрывал, Что родом бес я, что пришел из ада.» Сам рассказ, в отличие от прелюдии к нему, представляет собой умело поставленную притчу, верно следующую первоисточнику. Единственная новелла во всем фильме, где нет обнаженной натуры и сцен секса. Франко Читти в роли лукавого - хитрого посланника ада, «поймавшего» жадного сборщика податей на клятвенном слове. Роль сборщика блистательно исполнил малоизвестный актер, скрывшийся под псевдонимом O.T. Контрастный образ, в коем возвышенные рыцарские черты лица противопоставляются алчной и беспощадной натуре. «Жил подмастерье в городе удалый, Задира, озорник и затевало.» «Рассказ повара» тотчас же стирает из памяти зрителя все воспоминания о недостатках первых новелл. Простой «как три копейки» комедийный сюжет об озорном плуте Перкине, живущем за чужой карман. Главная роль в этой истории отведена одному из постоянных участников фильмов Пазолини – великолепному Нинетто Даволи. 
Этакая мини-комедия одного актера, добивающегося комического эффекта лишь благодаря собственной игре. Можно по несколько раз пересматривать эту новеллу, умиляясь тому, как пройдоха Перкин обкрадывает детей, стариков и собственного работодателя, при этом оставаясь безнаказанным…почти. «Однажды жил в Оксфорде некий плотник, По дереву он знатный был работник, Но, хоть достаток был его не мал, Он в дом к себе нахлебников пускал.» Новелла «Рассказ мельника» является одной из двух наиболее удавшихся Пазолини. История о хитром студенте, обманувшем старого плотника, но поплатившемся за собственное баловство и легкомыслие, поставлена невероятно умело с точки зрения отражения средневековой сатиры. Новелла полна эротических сцен, обнаженной натуры актрисы Дженни Ранэйкр и грубого юмора, восходящего к первоисточнику.
Главным «стоп-краном» в освоении данной истории может стать пресловутая мораль и неприятие излишнего эротизма. «Чтоб рассказать и горесть и напасти Моей судьбы, не надо мне, к несчастью, Ни на кого ссылаться: пять ведь раз На паперти я верной быть клялась.» За основу шестой истории режиссер взял не полноценную новеллу, а предисловие к ней, повествующее о ткачихе, бывавшей замужем пять раз, и всех мужей своих сгубившей. Вновь итальянцу боком вышло приглашение на роли солидных исполнителей – Лауру Бетти и Тома 
Бэйкера. Игра обоих излишне чопорна и лишена хоть какой-то искорки. Сама история подверглась существенной перекройке, в результате чего стала несколько сумбурной. Есть, правда, замечательная сцена, в коей ткачиха, оплакав покойного мужа, меняет траурную фату на свадебную и переходит в противоположную часть храма для совершения обряда венчания. «На опыте поймете, наконец, Что грамотей не то же, что мудрец.» Одна из самых удачных историй Чосера, рассказывающая о ночных похождениях студентов в доме скаредного мельника, именовалась «Рассказом Мажордома», так вышло, что Пазолини великолепно перенес её на экраны. Тонкий юмор здесь сопряжен с едкой сатирой, а единственным минусом можно счесть некоторую вульгарность пары сцен. В остальном же – тот самый случай, когда фривольная демонстрация женского тела лишь подчеркивает всю пикантность обыгрываемой ситуации. «Так вот: в Брабанте некогда жила Компания повес; тенета зла Их всех опутали, они в борделе Иль в кабаке за ночью ночь сидели.» Эти четыре строчки итальянский режиссер «раздул» до пятиминутной демонстрации сразу нескольких форм блудовства. Особенно грязно выглядит сцена эксгибиционизма совмещенного с мочеиспусканием. Первые кадры сильно портят впечатление от символичной новеллы о трех юнцах, решивших найти и проучить саму смерть. «Пускай его проваливает в ад - Сам Сатана ему там будет рад». Самую спорную сценку Пазолини приберег напоследок, дабы окончательно огорошить неподготовленного зрителя. Скупой монах попадает в ад, где перед его глазами разворачиваются виды наказаний грешников. Надо ли говорить, что наказания, по видению итальянца, весьма и весьма специфичны. Последние кадры у любого верующего человека запросто вызовут инфаркт. Что же, теперь пара слов о том, почему отзыв «окрашен» в серый цвет. Дело в том, что рекомендовать сию ленту всем и каждому не представляется мне правильным. Не многим по душе кино в котором добрую треть от хронометража герои занимаются сексом, отравленный вагабонд захлебывается собственными рвотными массами, а посреди зеленого луга высится башня фаллической формы. Вывод: Можно сколь угодно долго распинаться о том, что сей фильм не шедевр и он не лучший в карьере итальянца – все это лишь пустая демагогия. Главным недостатком ленты является отсутствие сцен, разграничивающих истории меж собой. С учетом того, что на кинофестивале в Берлине (где лента, кстати, удостоилась главного приза) была показана версия длиннее прокатной на целых полчаса, можно сделать выводы, что связующие сцены просто были вырезаны режиссером. 8 из 10
Бэйкера. Игра обоих излишне чопорна и лишена хоть какой-то искорки. Сама история подверглась существенной перекройке, в результате чего стала несколько сумбурной. Есть, правда, замечательная сцена, в коей ткачиха, оплакав покойного мужа, меняет траурную фату на свадебную и переходит в противоположную часть храма для совершения обряда венчания. «На опыте поймете, наконец, Что грамотей не то же, что мудрец.» Одна из самых удачных историй Чосера, рассказывающая о ночных похождениях студентов в доме скаредного мельника, именовалась «Рассказом Мажордома», так вышло, что Пазолини великолепно перенес её на экраны. Тонкий юмор здесь сопряжен с едкой сатирой, а единственным минусом можно счесть некоторую вульгарность пары сцен. В остальном же – тот самый случай, когда фривольная демонстрация женского тела лишь подчеркивает всю пикантность обыгрываемой ситуации. «Так вот: в Брабанте некогда жила Компания повес; тенета зла Их всех опутали, они в борделе Иль в кабаке за ночью ночь сидели.» Эти четыре строчки итальянский режиссер «раздул» до пятиминутной демонстрации сразу нескольких форм блудовства. Особенно грязно выглядит сцена эксгибиционизма совмещенного с мочеиспусканием. Первые кадры сильно портят впечатление от символичной новеллы о трех юнцах, решивших найти и проучить саму смерть. «Пускай его проваливает в ад - Сам Сатана ему там будет рад». Самую спорную сценку Пазолини приберег напоследок, дабы окончательно огорошить неподготовленного зрителя. Скупой монах попадает в ад, где перед его глазами разворачиваются виды наказаний грешников. Надо ли говорить, что наказания, по видению итальянца, весьма и весьма специфичны. Последние кадры у любого верующего человека запросто вызовут инфаркт. Что же, теперь пара слов о том, почему отзыв «окрашен» в серый цвет. Дело в том, что рекомендовать сию ленту всем и каждому не представляется мне правильным. Не многим по душе кино в котором добрую треть от хронометража герои занимаются сексом, отравленный вагабонд захлебывается собственными рвотными массами, а посреди зеленого луга высится башня фаллической формы. Вывод: Можно сколь угодно долго распинаться о том, что сей фильм не шедевр и он не лучший в карьере итальянца – все это лишь пустая демагогия. Главным недостатком ленты является отсутствие сцен, разграничивающих истории меж собой. С учетом того, что на кинофестивале в Берлине (где лента, кстати, удостоилась главного приза) была показана версия длиннее прокатной на целых полчаса, можно сделать выводы, что связующие сцены просто были вырезаны режиссером. 8 из 10
Английский поэт XIV века Джеффри Чосер в исполнении Пазолини пишет рассказы, тут же воплощающиеся на экране. Истории, в основном, про озабоченных придурковатых крестьянских подростков и похотливых девиц. Морали или поучительности ни на грош, развлекательности или юмора по нынешним меркам – тоже. Сюжеты 
примитивны, односложны, в финале каждой новеллы думаешь «и это всё?». Но, в конце концов, не Пазолини написал «Рассказы», а Чосер, так что по содержанию все претензии к нему. В фильм вошла только треть рассказов из литературного произведения. Режиссёр, будучи содомитом, добавил от себя новеллу о гомосексуалистах, которой в оригинале нет. Пазолини потрясающе передал атмосферу Средневековья. Его эстетика по сравнению с другими режиссёрами, снимавшими про ту эпоху, показалась мне наиболее правдивой и мясистой. Никакой глянцевитости, рыцарской галантности, охов, вздохов, ланцелотов. Фильм ценен с художественно-исторической точки зрения – как подражание Чосера Боккаччо, воплощённое в аутентичной картинке Пазолини.
примитивны, односложны, в финале каждой новеллы думаешь «и это всё?». Но, в конце концов, не Пазолини написал «Рассказы», а Чосер, так что по содержанию все претензии к нему. В фильм вошла только треть рассказов из литературного произведения. Режиссёр, будучи содомитом, добавил от себя новеллу о гомосексуалистах, которой в оригинале нет. Пазолини потрясающе передал атмосферу Средневековья. Его эстетика по сравнению с другими режиссёрами, снимавшими про ту эпоху, показалась мне наиболее правдивой и мясистой. Никакой глянцевитости, рыцарской галантности, охов, вздохов, ланцелотов. Фильм ценен с художественно-исторической точки зрения – как подражание Чосера Боккаччо, воплощённое в аутентичной картинке Пазолини.
Рабы политики, истории, властей Забыли люди чистоту страстей. Но Пазолини нам откроет вновь Ту святость тела, радость и любовь.
После знаковых политических событий 1968-го года, полной и безоговорочной победы неокапитализма, растворения и уничтожения всякой оригинальности римской крестьянской жизни в серой массе «общества потребления» режиссер Пьер Паоло Пазолини задумал свою трилогию жизни. Надо полагать в качестве 
своеобразной прививки от глупости и наглости дивного, нового мира. Ранний реализм режиссера (Аккатоне, Мама Рома, Ночи Кабирии и еще с десяток сценариев) как метод борьбы с мелкобуржуазными ценностями не оправдал себя. Тогда Пьер Паоло изобретает другие способы сопротивления. Да, общество в целом уже не изменить, но еще есть возможность освободить сознание отдельного человека. Высвободить из оков морали, власти и принуждения его святую плоть и невинную радость жизни. Для поставленной цели он прибегает к возможно самым живым, искренним, чистым и долгоживущим произведениям литературы, чей возраст исчисляется уже почти тысячелетиями. Правда, следует заметить, что Кентерберийские рассказы с морализмом Чосера все-таки выглядят все-таки несколько тяжеловесными и мрачными сравнительно с абсолютно свободной прозой Декамерона Боккаччо или волшебными сказками Тысяча и одной ночи. Но некоторая утрата духа первозданной чистоты и радости объясняется и другими причинами. В частности, именно в это время, Пазолини переживает тяжелейший кризис в связи с женитьбой Нинетто Даволи, что был бессменной музой, другом и любовью всей жизни режиссера.
своеобразной прививки от глупости и наглости дивного, нового мира. Ранний реализм режиссера (Аккатоне, Мама Рома, Ночи Кабирии и еще с десяток сценариев) как метод борьбы с мелкобуржуазными ценностями не оправдал себя. Тогда Пьер Паоло изобретает другие способы сопротивления. Да, общество в целом уже не изменить, но еще есть возможность освободить сознание отдельного человека. Высвободить из оков морали, власти и принуждения его святую плоть и невинную радость жизни. Для поставленной цели он прибегает к возможно самым живым, искренним, чистым и долгоживущим произведениям литературы, чей возраст исчисляется уже почти тысячелетиями. Правда, следует заметить, что Кентерберийские рассказы с морализмом Чосера все-таки выглядят все-таки несколько тяжеловесными и мрачными сравнительно с абсолютно свободной прозой Декамерона Боккаччо или волшебными сказками Тысяча и одной ночи. Но некоторая утрата духа первозданной чистоты и радости объясняется и другими причинами. В частности, именно в это время, Пазолини переживает тяжелейший кризис в связи с женитьбой Нинетто Даволи, что был бессменной музой, другом и любовью всей жизни режиссера. 
Интересно заметить, что в следующей работе - цветке 1001 ночи произойдет своеобразное смещение акцентов. Даволи по сюжету словно с благословения Пазолини женится, а главным героем становится уже другой юноша, являвшийся на тот момент любовником режиссера. Сочетание английского черного юмора и искрометной 
итальянской радости задача крайне сложная. Почти невыполнимая. Но Пазолини удается сочетать не сочетаемое за счет идеи универсальности культуры. Неиссякаемая страсть, жажда жизни, любовь, тело, святое и вечное - вот основные темы, склеивающие разрозненные части в единое целое, имя которому Человек. Даже страшно представить через какие пропасти и глубины страха и одиночества проходил Пазолини во время создания своей трилогии жизни (Разрыв с Даволи, болезнь матери, надвигающаяся старость, бесконечные судебные тяжбы) но самую большую боль ему доставляла полная деградация итальянского общества, приспособленчество всех слоев населения к новым формам потребления и производства. Знаменитые сексуальные сцены (многими до сих пор считающиеся порнографическими) в Рассказах, как и во всей трилогии, вызвали небывалый шок и скандал (что и не удивительно, ведь уже за первый фильм 'Аккатоне', где сохранена диалектальная форма речи и произносится слово 'дерьмо' Пазолини пошел под суд). Хотя нетрудно заметить, что само человеческое тело изображается у режиссера совершенно естественно, искренно и невинно. НО именно поэтому оно и подверглось нападкам! Ведь государству, власти и «неокапитализму» нужна просто плоть, механическая и производственная сексуальная единица, которой можно распоряжаться по своему усмотрению (это 
порабощение тела властью было радикально выявлено в последней ленте режиссера 'Сало...'). Пазолини боролся за чистоту плоти до последних дней и все-таки проиграл. Мы же видим только следы этой героической битвы в его фильмах. Технически фильм, благодаря стараниям заслуженных профессионалов просто безупречен. Невероятно красочные, аутентичные наряды и костюмы XIV века от Данте Феррети и Данило Донати, трогательно-наивная, задорная музыка Эннио Марриконе, замечательный монтаж Нино Баральи. И даже Тонино Делли Колли, которому в этот раз не досталось красочных панорамных видов Италии, бесконечных просторов пустынь или сочности Арабских городов, кажется выжимает все возможное из обычных житейских ситуации, чье действо разворачивается в узких рамках дома. Пазолини же по традиции появляется в камео автора (Чосера, читающего Декамерон!), чье воображение словно в реальном времени творит историю. Роль подходящая для человека, творящего историю не только для кинематографа, но и для всего человечества.
итальянской радости задача крайне сложная. Почти невыполнимая. Но Пазолини удается сочетать не сочетаемое за счет идеи универсальности культуры. Неиссякаемая страсть, жажда жизни, любовь, тело, святое и вечное - вот основные темы, склеивающие разрозненные части в единое целое, имя которому Человек. Даже страшно представить через какие пропасти и глубины страха и одиночества проходил Пазолини во время создания своей трилогии жизни (Разрыв с Даволи, болезнь матери, надвигающаяся старость, бесконечные судебные тяжбы) но самую большую боль ему доставляла полная деградация итальянского общества, приспособленчество всех слоев населения к новым формам потребления и производства. Знаменитые сексуальные сцены (многими до сих пор считающиеся порнографическими) в Рассказах, как и во всей трилогии, вызвали небывалый шок и скандал (что и не удивительно, ведь уже за первый фильм 'Аккатоне', где сохранена диалектальная форма речи и произносится слово 'дерьмо' Пазолини пошел под суд). Хотя нетрудно заметить, что само человеческое тело изображается у режиссера совершенно естественно, искренно и невинно. НО именно поэтому оно и подверглось нападкам! Ведь государству, власти и «неокапитализму» нужна просто плоть, механическая и производственная сексуальная единица, которой можно распоряжаться по своему усмотрению (это порабощение тела властью было радикально выявлено в последней ленте режиссера 'Сало...'). Пазолини боролся за чистоту плоти до последних дней и все-таки проиграл. Мы же видим только следы этой героической битвы в его фильмах. Технически фильм, благодаря стараниям заслуженных профессионалов просто безупречен. Невероятно красочные, аутентичные наряды и костюмы XIV века от Данте Феррети и Данило Донати, трогательно-наивная, задорная музыка Эннио Марриконе, замечательный монтаж Нино Баральи. И даже Тонино Делли Колли, которому в этот раз не досталось красочных панорамных видов Италии, бесконечных просторов пустынь или сочности Арабских городов, кажется выжимает все возможное из обычных житейских ситуации, чье действо разворачивается в узких рамках дома. Пазолини же по традиции появляется в камео автора (Чосера, читающего Декамерон!), чье воображение словно в реальном времени творит историю. Роль подходящая для человека, творящего историю не только для кинематографа, но и для всего человечества.
стр 1 стр 2 стр 3
